Григорий Никитович Тютюнников родился 2 апреля в 1916 году. В 41-м был призван вместе со своим братом Михаилом в ряды Красной Армии. Прадед прошел всю войну. Вспоминая о Сталинградской битве, своим детям он рассказывал, что это был просто ад. За мужество, проявленное в тех боях, старшина был награжден медалью «За оборону Сталинграда». Также он удостоен ордена Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги», «За отвагу». В июне 1945 года прадедушка Гриша вернулся домой. Здесь его ждала жена и маленькая дочь Зоя, которая родилась в грозном 1941-м. После небольшого отпуска прадед уехал в Германию, где занимался разминированием городов. Осенью 1946 года вернулся в родной Лабинск. Сначала работал бригадиром, потом председателем колхоза имени Ленина, затем заместителем председателя. После непродолжительной болезни в сентябре 1973 года прадед умер.
Его брат, Михаил Никитович Тютюнников, служил в кавалерийском полку, попал в плен и погиб в 1944 году в концлагере «Шталаг XVII» в деревне Кайзерштайнбрух в Австрии. Его имя увековечено на мемориале на площади Победы в Лабинске.
Я горжусь своими родными. Они, как миллионы других бойцов, сражались за наше счастье. Скоро мы будем отмечать 75-летие Великой Победы. Но досталась она ценой больших потерь, ценой жизни многих соотечественников. Мы должны помнить тех, кто совершил этот подвиг во имя нашей Родины». Знаете, хочется поблагодарить каждого, кто приносит в редакцию такие письма. Простые, искренние. Пока мы сообща храним эту память, эстафета поколений не прервется.
В архивах Министерства обороны нам удалось разыскать еще некоторые сведения о братьях Тютюнниковых.
Григорий Никитович был старшиной 1-й саперной роты 100-го отдельного саперного батальона 181-й стрелковой дивизии. «Сапер на войне в особой цене», — такая ходила присказка. Конечно, в боевых условиях рискуют все, но саперы, как известно, ошибаются лишь однажды, другого права не дано. В их задачу входило обеспечить наступающим войскам брешь шириной 350–400 метров в первой линии обороны врага. Разминировать подступы либо, наоборот, заминировать огневые точки противника, если не справлялась артиллерия.
Фашисты часто расставляли укрепленные доты так, что все вокруг простреливалось. И штурмовые группы саперов должны были их взорвать. Но до дотов нужно было еще добраться. Преодолеть, обойти, установить… Это гладко выглядит только на бумаге. Сапера и огневую точку часто разделяли сотни метров, и тогда бойцы старались срастись с землей, ползли по-пластунски. Каждый метр мог стать последним. Они правда действовали, не щадя живота своего. Работали ночью. И таких ночей под взмывающими осветительными ракетами было не счесть. Сколько мин они обезвредили, сохранив жизни другим. Сколько раз оставались один на один со смертью. Их враги крылись в тончайшей проволоке, в незаметном колышке. Одно неосторожное движение – и больше не видать саперу ни неба, ни этой мокрой, а когда и мерзлой земли. А фашисты применяли и прыгающие мины, и растяжки. И Тютюнникову часто приходилось решать уравнение со многими неизвестными на минном поле. Ошибешься, сработает взрыватель. Дело, считай, ювелирное: ползти и каждую пядь осторожно щупом проверять. Напряжение было такое, что даже зимой саперы были мокрыми от пота. Причем батальон не только работал непосредственно с минами. Как часть инженерных войск он обеспечивал и материалы для форсирования рек, и обустройство переправ.
Вот так прошел войну орденоносец. Сталинградский, Центральный, 1-й Украинский фронт, освобождение Польши. Не раз отмечались его мужество и отвага.
Вот что говорится в наградном листе Г. Тютюнникова к ордену Красной Звезды: «В период тяжелых оборонительных боев дивизии с 20 августа по 4 сентября (1944 г.) … т. Тютюнников принял руководство взводом саперов на себя. Проявляя исключительный героизм под ураганным огнем противника, продолжал устанавливать мины, буквально подставляя под вражескую технику. Своим героизмом вдохновлял бойцов на выполнение задачи, поставленной командованием. <…> На минных полях, установленных в районе Тарнув, подорвалось четыре вражеских бронетранспортера, и враг продвигаться не смог».
Тяжелые испытания выпали на долю его брата Михаила. 125-й кавалеристский полк входил в состав 26-й кавдивизии. Кавалеристы вели тяжелые оборонительные бои у Днепра. Успехи были локальными. В мае 1942-го, в неудачно сложившейся на Южном фронте Харьковской наступательной операции, 6-й кавалерийский корпус, куда входил полк Михаила, попал в окружение, где и погиб практически в полном составе. Выбирались, как могли. Остается только догадываться, какой горькой солдатской судьбы хлебнул Михаил Никитович. Из документов следует, что в июле 1943 года он попал в лагерь для военнопленных. По воспоминаниям выживших, больше всего пленных погибало во время их транспортировки. Их везли в открытых вагонах для скота. Голодные, исхудавшие они не смогли выжить во время эпидемий тифа и туберкулеза и умирали в первые месяцы пребывания в шталаге. Сохранились свидетельства, что «Шталаг XVII» в деревне Кайзерштайнбрух был настоящим лагерем смерти, в котором все делалось для физического уничтожения пленных. Возможно, от истощения ушел из жизни и кавалерист Тютюнников.
И такое забывать нельзя.
